Европейский период эмигрантской жизни И.М. Троцкого

2017-1-4 09:17

В издательстве «Гешарим/Мосты культуры» вышла книга Марка Уральского, посвященная жизни и деятельности литератора и общественного деятеля Ильи Марковича Троцкого (1879, Ромны - 1969, Нью-Йорк). Мы публикуем фрагмент четвертой главы книги, посвященной европейскому периоду эмиграции главного героя (он был известным представителем первой волны русской эмиграции, инициировал кампанию номинирования Ивана Бунина на Нобелевскую премию по литературе).

Описание издания: Уральский М. Неизвестный Троцкий : Илья Троцкий, Иван Бунин и эмиграция первой волны. Иерусалим; М. : Гешарим/Мосты культуры, 2017. 702 с. (Прошлый век. Воспоминания).

«Великий Октябрь» разрушил надежды И. М. Троцкого на «светлое будущее» в свободной и демократической России. Не питая ни малейших иллюзий относительно большевиков, он предпочел возвращению на родину статус «вечного эмигранта». В совершенстве владея немецким, а также французским, он намеревался пустить корни в одной из европейских стран.

Вполне понятно, что основным вопросом в этой ситуации было - на что жить? По-прежнему добывать себе хлеб насущный одним журналистским трудом в его положении (жена и четверо детей) было невозможно. По всей видимости, контактный и энергичный Илья Маркович решил заняться предпринимательской деятельность, опираясь на свои связи в еврейских благотворительных организациях. Об этом свидетельствует письмо некоего доктора Фридлендера из копенгагенского отделения «Джойнт» от 16 марта 1920 г. на имя исполнительного директора парижского отделения этой еврейской благотворительной организации, доктора Юлиуса Гольдмана, где сообщается:

За ужином я познакомился в доме профессора Симонсена[i] с господином Ильей Троцким, председателем «Скандинавского еврейского комитета помощи», журналистом, ранее сотрудничавшим в русской прессе, а теперь ставшим коммерсантом и в настоящее время живущим в Копенгагене. Несмотря на его фамилию, он известен как антибольшевик, и поэтому является персоной нон-грата <в России- М. У. >. Профессор Симонсен очень высокого мнения о нем. Лично я склонен думать, что из-за его бывшей журналистской деятельности и его настоящих интересов, он не принадлежит к <большевистской- М. У. > партии, и, вероятно, будет очень ценным приобретением для нашей работы[ii].

Однако впоследствии свою общественную деятельность И. М. Троцкий в сфере еврейской благотворительности и просвещения связал исключительно с ОРТ-ОЗЕ, о чем мы еще скажем.

Из Скандинавии в Веймарскую республику

Семь лет, 1914 по 1921 гг. , И. М. Троцкий прожил в Дании, в ее столице Копенгагене, но следов его пребывания там практически не сохранилось. Более того, он очень мало писал о датчанах, хотя относился к ним с симпатией:

Люблю скандинавцев и особенно датчан. Симпатичный и приятный народ. Демократичны, сердечны и гостеприимны. В них нет ни корректной чопорности шведов, ни угрюмой сосредоточенности норвежцев. Недаром Копенгаген считается «Парижем» Скандинавии, а датчане - скандинавскими «французами». Они толковы, ловки и оборотисты.

За всем этим, однако, датчане самый увлекающийся и беспечный из всех скандинавских народов. И в этом отношении они русским - очень сродни. Былое российское «авось» и «как-нибудь» присуще и датчанам[iii].

Это, пожалуй, единственная достаточно подробная характеристика национальных черт датчан, во всей публицистике И. М. Троцкого. Остальные замечания, носящие такой же эскизный характер, касаются люксембуржцев[iv], голландцев, швейцарцев[v] и шведов. Например,

Голландцы в частной жизни живут замкнуто и обособленно. Идеал голландской семьи - иметь собственный дом. <…> Английский девиз «Мой дом - моя крепость» присущ и голландцам. <…>

Голландцы по праву гордятся национальной и вероисповедальной терпимостью. Религиозная толерантность прививается ребенку чуть ли не с молоком матери. <…>

…специфические черты национального характера голландцев - спокойствие, невозмутимость и уравновешенность. Нервность немцев и импульсивность французов чужды голландцам. По характеру голландцы скорее сродни англичанам, с тою лишь разницей, что голландцы лишены британской чопорности и черствости. И благодаря этому очень симпатичны[vi].

Если говорить о «национальном лице» в публицистике И. М. Троцкого, то помимо, естественно, русских, больше всего он высказывался о шведах. Швеция, также как Дания, Голландия и Люксембург являлась для него «образцовым» государством, в котором процветают свободомыслие, терпимость и доброжелательное отношение к иностранцам. Хотя Дания, где Троцкий много лет жил, была ничуть не менее просвещенной и либеральной, чем Швеция, которую он посещал наездами, в его эмигрантских очерках прослеживается только лишь «шведская» тема. Она начинается в 1926 г. со статьи «Опять в Стокгольме»[vii], в которой автор поэтически воспевает изысканный облик шведской столицы:

И все же Стокгольм прекрасен! Люблю эту холодную северную столицу. Любуюсь ее закованными в цемент и гранит набережными, строгой архитектоникой зданий, суровостью площадей и монументальностью памятников. Незаметно простаиваю долгое время на массивах мостов, наблюдая извечную борьбу сталкивающихся течений двух встречных зундов[viii] и следя за шумным роем белых чаек, оглашающих центр столицы резкими криками. <…>

Сочетание воды, холмов и гранита. Всякий раз, приезжая сюда, мне кажется, будто вижу город впервые. В нем, что ни площадь - то история, что ни улица - то традиция. Историей Стокгольм богат. Он царил когда-то чуть ли не над всем балтийским морем. Его власть простиралась до Ревеля, Штральзунда и Бергена. В узких, словно щели, улицах старой столицы Карла ХII комплектовались грозные полки воинов, запрудившие Пруссию и Польшу и докатившиеся до Полтавы.

Завершается «шведский цикл» в 1938 г. статьей «Русская эмиграция (Письмо из Скандинавии)»[ix] - одной из последних публикаций Троцкого в европейской эмигрантской печати. Всего удалось обнаружить 20 статей И. М. Троцкого, так или иначе связанных со Швецией. Основной «пакет» - это корреспонденции из Стокгольма, освещающие торжественную церемонию вручения Ивану Бунину Нобелевской премии по литературе, о чем речь пойдет ниже.

Во всех очерках И. М. Троцкого из серии «Путевые наброски» красной нитью проходит тема русской эмиграции. Основной вопрос, задающийся И. М. Троцким от лица русского эмигранта первой волны: «Где в Европе жить хорошо?» Ответ на него гласит: «Всюду плохо, но в Скандинавии лучше всего»:

Среди мест русского эмигрантского рассеяния Скандинавия стоит особняком. Положение русской эмиграции здесь несоизмеримо лучше и обеспеченнее, нежели в прочих европейских государствах. В Дании, Швеции и Норвегии не слышно обычных эмигрантских жалоб на безработицу, нужду и отсутствие крова…

<…> немногочисленная русская эмиграция крепко срослась со скандинавским бытом, пустила глубокие корни и ассимилировалась. И если ее что связывает с прочей эмиграцией, то это неискоренимая любовь к России и общность культуры.

Русских неоскандинавцев и эмигрантов встречаешь на всех ступенях социальной лестницы: от директора страхового общества до надсмотрщика в порту. <…> Бывший императорский посланник и сенатор, занимавшийся на досуге историческими исследованиями, довольно удачно оперирует ныне импортными товарами. Даровитый литератор и режиссер, успешно подвизавшийся в скандинавской публицистике и театре, сейчас занимает крупный и ответственный пост в датской тяжелой промышленности. Русский журналист, отличный знаток Скандинавии, отлично сочетает работу пера с возглавлением собственного мехового предприятия. Есть и такие русские литераторы, которые за невозможностью печататься в русских эмигрантских изданиях совершенно ушли в скандинавскую журналистику. Нередко русские неоскандинавцы на научных и академических постах. В старейшем шведском университете, в Упсале, кафедру лектора по русской литературе занимает православный священник и литератор[x] из натурализовавшихся[xi].

Из всех скандинавских стран особой похвалы И. М. Троцкого удостаивается опять-таки Швеция:

Швеция широко раскрыла двери в свое гражданство русским эмигрантам, лишившимся родины. Среди скандинавских стран Швеция оказала русским изгоям самое широкое гостеприимство. И это россиянам следует помнить![xii]

Никакой особой благодарности за оказанное шведами гостеприимство русским изгнанникам в исторической памяти россиян не осталось, по-видимому, в силу свойственной русскому сознанию забывчивости по отношению ко всему, что касается благодеяний со стороны всякого рода «варягов». По крайней мере, в исторической и мемуарной литературе свидетельств подобного рода нет.

«Русский Берлин»

Несмотря на столь благоприятную для русских эмигрантов ситуацию в скандинавских странах и свою симпатии к скандинавам в целом, И. М. Троцкий в этой части Европы не прижился. Почему? Что побудило его, человека вполне укорененного в Дании, лично знакомого с видными деятелями датской социал-демократической партии, братьями Брандесами, главным раввином страны доктором Симонсоном и другими представителями местного истеблишмента, покинуть эту страну? Ведь Дания, ко всему прочему, в начале 1920-х переживала период экономического расцвета.

Ответ прочитывается из тех же «путевых заметок и наблюдений» журналиста Троцкого. Кроме Парижа и Берлина, ни в одном из европейских городов в начале 1920-х не было интенсивной русской культурной жизни: ни русских издательств, ни литературных и музыкальных обществ, ни русских газет. Берлин, превратившись из имперской столицы в главный город либерально-демократической Веймарской республики, по всей видимости, казался И. М. Троцкому и ближе, и роднее. Потому в 1921 г. он и перебрался сюда из Копенгагена.

Весь первый эмигрантский период жизни Ильи Троцкого, так или иначе, связан с Берлином, причем главным образом с его русской эмигрантской колонией, получившей в силу своей многочисленности название «Русский Берлин».

Русская колония существовала в Берлине уже в начале ХХ в. , русские туристы в большом количестве приезжали в Германию на отдых и лечение. Московская газета «Раннее утро» в своем выпуске от 17 августа 1910 г. сообщала, например, о десятках тысяч русских приезжих, наполнявших улицы Берлина в разгар сезона. В 1905-1908 гг. в Берлине осело большое число выходцев из России: студентов, журналистов, предпринимателей, а также политических эмигрантов.

Однако «русское присутствие» в кайзеровской Германии - капля в море по сравнению с эмигрантским потоком, хлынувшим в Веймарскую республику по окончанию гражданской войны в России, значительная часть которого осела в Берлине. Так возник «русский Берлин» - «город в городе», место свободного, ожесточенного и непрерывного эмигрантского дискурса.

Отношение к Берлину 1921-1923 гг. со стороны интенсивного и компактного мира русской колонии косвенно отражалось в многочисленных анекдотах и остротах. Главная магистраль Берлина Курфюрстендамм, <где жил И. М. Троцкий - М. У. > была шутливо окрещена в «Неппский проспект» (по аналогии с Невским проспектом, с одной стороны, и от немецкого Neep - обман, надувательство - с другой), а сам город получил ироничное название «Шарлоттенграда» (от имени западного района «Шарлоттенбург», густо заселенного русскими) или «Берлинограда» (изобретение многочисленной диаспоры). У Андрея Белого мы находим переделку известного пушкинского выражения «и кюхельбекерно и скучно» в «и стало мне и курфюрстендаммно и томительно», что отражает своеобразную атмосферу «города в городе».

Определения одной из важных на карте Европы столицы как «большой вокзал», «Ноев ковчег» (И. Эренбург), «мачеха российских городов» (В. Ходасевич), «караван-сарай» (М. Шагал) отражают характеристику как бы не города, а некоего пункта, станции, площадки, принадлежать которым могла бы если Европа - то на границе с Азией, а если Азия - то довольно европеизированная. Они иллюстрируют весьма импульсивный, распыленный, непостоянный, бурлящий характер «после»: Европы в целом - после войны и Германии в частности - еще и после революции[xiii].

В начале 1920-х русских в Берлине было так много, что издательство З. И. Гржебина выпустило русский путеводитель по городу. Жизнь русской колонии сосредоточивалась в западной части города, в районе Гедехнискирхе. Здесь у русских было 6 банков, 3 ежедневные газеты, 20 книжных лавок и, по крайней мере, 17 крупных издательств. В 1918-1928 гг. в Берлине функционировало 188 специализировавшихся в разных областях русских эмигрантских издательств. Подобного количества и разнообразия не было ни в одном из других центров русской диаспоры за все время ее существования, включая наши дни. Если в начале 1923 г. в Берлине насчитывалось 38 русских издательств, то в конце года их стало уже 86. В 1922 г. многочисленными русскими издательствами в Берлине, Мюнхене и Лейпциге[xiv] было издано книг на русском языке больше, чем на немецком[xv].

Издательство «Слово» (1919-1924 гг. ), основанное известным деятелем кадетской партии и редактором газеты «Руль» Иосифом Гессеном в сотрудничестве со знаменитым немецким издательством «Ульштайн», решившим заработать на русском книжном буме, рассчитывало распространять книги в советской России. Но эти надежды, из-за непримиримо антисоветской позиции его руководства, не оправдались.

Тогда как «Издательство И. П. Ладыжникова», тесно сотрудничавшее с советскими государственными книготорговыми обществами «Книга» и «Международная книга», просуществовало вплоть до 1933 г. Оно опубликовало по-русски и в переводе на немецкий язык около 500 наименований книг. Среди них в серии «Русская библиотека» были выпущены собрания сочинений Льва Толстого, Тургенева, Достоевского, Гоголя, стихи А. К. Толстого, трилогия Д. С. Мережковского «Христос и Антихрист».

Самым крупным русскоязычным книгоиздательским предприятием в Берлине (и во всем русском зарубежье) было «Издательство З. И. Гржебин». Издательство имело отделения в Петрограде и Москве, Берлине и Стокгольме. Оно, выпуская книги, прежде всего для Советской России - русских классиков, научно-просветительскую и педагогическую литературу, декларировало неангажированность своей издательской политики. Сам З. И. Гржебин писал в феврале 1923-го:

Я готов печатать от Ленина до Шульгина и еще правее, если это будет талантливо и правдиво (вернее, искренно <…>) Я совершенно независим и печатаю то, что нахожу нужным. Я не могу оторваться от России, хочу, чтобы мои книги попали в Россию…

«Издательство З. И. Гржебин» начало публиковать серию «Летопись революции: библиотека мемуаров» (куда должны были войти воспоминания не только большевиков, но и их противников; в ней были выпущены в 1922-1923 гг. под редакцией Б. Николаевского воспоминания Н. Суханова, Ю. Мартова, В. Чернова, П. Аксельрода и других). Всего в 1922-1923 гг. было издано 225 названий книг. Наряду с классиками Гржебин издавал современных поэтов, в том числе Б. Пастернака, Н. Гумилева, В. Ходасевича, Г. Иванова, М. Цветаеву, прозаиков - Е. Замятина, А. Н. Толстого, Горького, Б. Пильняка, Б. Зайцева, А. Чапыгина, А. Ремизова, А. Белого, книги по искусству П. Муратова, С. Маковского, книгу воспоминаний об Л. Андрееве, серию «Жизнь замечательных людей», а также научные издания. Было предпринято издание исторического журнала под тем же названием; в редакцию вошли меньшевистские и эсеровские лидеры-эмигранты. Однако политическая «беспринципность» Гржебина обошлась ему дорого. Большевики очень скоро объявили о запрещении ввозить в Советскую Россию книги, изданные за границей, а затем их берлинское торгпредство расторгло договор с издательством Гржебина, что привело его к разорению. После финансового краха издательства он переехал в конце 1923 г. с семьей в Париж, где скоропостижно скончался в 1929 г. в совершенной нищете[xvi].

В начале 1920-х в Берлине процветало русское газетное дело:

Кадеты выпускали ежедневную газету «Руль» (редакторы - И. Гессен и Каминка). Выходила независимая республикански-демократическая газета «Дни», ведущими авторами которой были Е. Брешковская («бабушка русской революции»), М. Осокин, Е. Кускова, С. Прокопович и др. Мнение эсеров в эмиграции отражала газета «Голос России». Российские социал-демократы (меньшевики) во главе с Ю. Мартовым и Р. Абрамовичем выпускали журнал «Социалистический вестник». Выходили и другие издания. Действовали (иногда кратковременно) и другие политические движения, вплоть до анархистов во главе с Эммой Гольдман, издававших журнал «Рабочий путь».

«Сменовеховцы», искавшие примирения с большевиками, группировались вокруг газеты «Накануне». «Евразийцы» выпускали журнал «Скифы», на страницах которого пытались найти корни особого пути России[xvii].

После финансового кризиса 1923 г. русская издательская деятельность в Германии «сразу почти сошла на нет», замечает Г. П. Струве[xviii], «к 1925 г. литературной столицей эмиграции становится Париж[xix]. Следует отметить, что в самом СССР в 1920-х также издавали книги писателей-эмигрантов. Среди печатной продукции такого рода отметим сборник «Белые и цветные. Жизнь колоний в отражении художественной литературы», выпущенный в 1926 г. ленинградским частным издательством Н. С. Высоцкого «Сеятель»[xx]. На его обложке значится: «Составители Н. С. Левин и И. М. Троцкий». Поскольку данных о существовании другого Троцкого с инициалами «И. М. », кроме Ильи Марковича, в среде русских литераторов того времени не имеется, можно с уверенностью полагать, что одним из составителей сборника является герой нашего повествования. Всего в сборнике представлено семнадцать имен, из них только три принадлежат русским писателям: Николай Тихонов (поэма «Сами»), Иван Бунин (рассказ «Рикша») и Илья Эренбург (рассказ «Трубка бога Кабалаша»). Остальные писатели, за исключением Джека Лондона и Рабиндраната Тагора, европейцы.

Итак, до первой половины 1920-х Берлин был и важнейшим центром российской художественно-культурной эмиграции. Здесь в те годы жил Максим Горький, издававший журнал «Беседа». В состав редколлегии входили Андрей Белый и Владислав Ходасевич. Илья Эренбург вместе с художником Эль Лисицким издавал конструктивистский журнал «Вещь» (печатавшийся на трех языках - русском, немецком и французском). Среди авторов журнала были Маяковский, Мейерхольд, а также Пикассо, Ле Корбюзье и другие представители левого искусства[xxi].

В кафе «Ландграф», как вспоминала Нина Берберова,

…каждое воскресение в 1922-1923 собирался Русский клуб - он иногда назывался Домом Искусств. Там читали Эренбург, <…> Ходасевич, <…> Шкловский, Пастернак, <…> Белый, <…> Зайцев, Я и многие другие[xxii].

Схожие картины рисовал в своих мемуарах И. Эренбург:

В Берлине существовало место, напоминавшее Ноев ковчег, где мирно встречались «чистые» и «нечистые»; оно называлось Домом Искусств. В заурядном немецком кафе по пятницам собирались русские писатели <и художники - М. У. >. Читали рассказы Толстой, Ремизов, <…> Пильняк, <…>. Выступал Маяковский. Читали стихи Есенин, Марина Цветаева, Андрей Белый, Пастернак, Ходасевич. Как-то я увидел приехавшего <…> Игоря Северянина[xxiii].

В 1922 г. прямо с «философского парохода» в Берлин прибыли изгнанные из Совдепии философы Николай Бердяев, Семен Франк, Николай Лосский, Федор Степун, Сергей Булгаков, Иван Ильин и др. ; литераторы И. Матусевич и Михаил Осоргин; историки Александр Кизеветтер, Венедикт Мякотин, Питирим Сорокин, литературный критик Юрий Айхенвальд, экономист Борис Бруцкус и дургие.

Отношения между про- и антисоветски настроенными эмигрантами - «чистыми» и «нечистыми», по определению Эренбурга - в целом были вполне дружеские.

Вспоминая о Берлине начала 1920-х, И. Троцкий пишет[xxiv]:

Жизнь по тому времени огромной и социально пестрой русской колонии с преобладающим беженским элементом била ключом. Русские издательства и книжные магазины, русские журналы и газеты, всякого рода политические группировки множились и росли. Русский театр и кабаретное искусство пожинали лавры, пользуясь большим успехом и у немцев. Не было недостатка в русских ресторанах и кофейнях, привлекавших публику богатым выбором национальных блюд и ассортиментом напитков, где звучала русская песня и мягко звенели струны гитар.

Особое место в культурном плане русской колонии занимал тогда «Союз писателей и журналистов»[xxv], насчитывающий около полутораста членов - в большинстве квалифицированных тружеников пера с солидным стажем и именами <…>.

Берлин <…> был наводнен русской писательской братией. Лишь немногие из них <…> прочно устроились в русских издательствах или выходивших тогда газетах. Большинство за незнанием немецкого языка сильно нуждалось. Материальную поддержку люди пера могли найти, по преимуществу, в «Союзе писателей и журналистов» - организации профессиональной и надпартийной. <Председатель правления Союза - М. У. > А. А. Яблоновский, по доброте душевной, широкой рукою оказывал собратьям по профессии помощь, благо в запасе деньги числились.

Потом, как выяснилось, касса оказалась пуста. И. М. Троцкий, избранный новым казначеем и относившийся с большим уважением к Яблоновскому, вынужден был, чтобы не уронить в глазах общественности репутацию Союза, покрыть растрату своего предшественника частично из собственных средств, а частично благодаря своим связям среди филантропов и умению собирать деньги на общественные нужды. История этой «драмы», поведанная Троцким по прошествии более чем полувека, относится к 1923-1924 гг. , поскольку в 1925 г. А. А. Яблоновский перебрался на жительство в Париж.

Что касается коллеги Ильи Троцкого, маститого русскословца Александра Александровича Яблоновского, то в середине 1920-х и начале 1930-х он был одним из самых кусачих и плодовитых публицистов русского Зарубежья. Яблоновский регулярно

Публиковался в газетах «Сегодня», «Руль», «Общее дело», в дальневосточной, американской эмигрантской периодике и других, но главным образом в «Возрождении», где был ведущим сотрудником с 1925 по 1934, работая в жанре политического фельетона. Он занял непримиримую позицию по отношению к большевистскому эксперименту, сатирический пафос его памфлетов направлен против советского образа жизни. <…> Его волнует положение литературы и писателей на его родине, он выступает против партийной цензуры, репрессивных нравов советской литературной критики. Особенно возмущен Яблоновский «прислужничеством» советских писателей. Он мечет сатирические стрелы в А. Белого, В. В. Маяковского, А. Н. Толстого, С. А. Есенина, В. В. Вересаева, <…>. Цикл памфлетов Яблоновский посвятил М. Горькому, который был раздражен его нападками <и даже> после смерти Яблоновского <…> не мог ему простить выпадов в свой адрес <…>.

Яблоновский в своих фельетонах осуждал французских писателей - А. Барбюса, А. Франса, приветствовавших советскую власть как залог будущего процветания России. <…> В памфлете «Господа французы» Яблоновский, обращаясь к известному писателю, говорит, что и для него в большевистской России было бы только три выбора: «Или нищий, или арестант, или смертник». <…> на I съезде русских зарубежных писателей в Белграде (сент. 1928) <…> Яблоновский произнес речь, <которая> произвела большое впечатление на присутствующих[xxvi],

- и по окончанию съезда он был избран председателем совета объединенного Зарубежного союза русских писателей и журналистов, в чем, можно полагать, сыграло свою роль его успешная деятельность на посту руководителя Союза русских писателей и журналистов в Берлине (в нем И. М. Троцкий состоял членом Правления и ревизионной комиссии) и Париже (с 1926 г. ).

Возвращаясь к теме «Русский Берлин», приведем сатирическую зарисовку поэта и журналиста Жака Нуара, описывающую типичную для тех лет журналистскую «акцию», с перечислением фамилий известных эмигрантских литераторов (Оречкин, Назимов, Офросимов, Троцкий, Лери-Клопотовский, Южный), с большинством из которых, включая самого автора стихотворения, «всамделишный» - т. е. И. М. Троцкий, сотрудничал в различных эмигрантских изданиях:

Бал прессы (Фотография в рифмах)

Номера «упрощенной» программы,
Идеально раздетые дамы,
Шибера и во фраках повесы
Из Крыжополя, Голты, Одессы. . .
Русско-польско-немецкие лица
И фокстротных девиц вереница,
Гардероб, лотерея и, кстати, -
Представители местной печати:

Озабочен, как ива у речки,
Возле кассы вздыхает Оречкин.
Атакует напитки, как флотский,
Настоящий всамделишний Троцкий.
И куда-то несется Назимов,
И тоскует в толпе Офросимов. . .
Там, где хор разливается дружный, -
Весь в поту надрывается Южный. . .

- Эх, плясать, так до самой зари!
Веселее-же, чорт вас Лери![xxvii]

В своей данной под присягой декларации о профессиональной деятельности и доходах в период жизни в Германии с 1921 по 1933 гг. (Eidesstattlicheerklärung), поданной им в середине 1950-х на предмет получения трудовой пенсии от Федеративной республики Германии[xxviii], И. М. Троцкий так описывает свою литературную деятельность в Веймарской республике:

Я смолоду работал в качестве журналиста. Вскоре после окончания Первой мировой войны я был в Берлине корреспондентом многих зарубежных газет («Дни» - Париж, «Последние новости» - Париж, «Освобождение» - Париж, «Сегодня» - Рига, «Наша жизнь» - Рига и др. ). Я не получал постоянной зарплаты, а работал на гонорарной основе, с учетом размеров каждой статьи и ее важности для газеты. Мой средний заработок в 1930-1932 гг. составлял 3000 рейхсмарок в год. В эти же годы в Берлине я работал и как писатель. Я переводил на немецкий язык и адаптировал различные иностранные тексты, которые публиковались в газетах, а затем и в качестве отдельных книжных изданий. Наибольший успех имел роман латвийского писателя Августа Гайлита[xxix] «Ниппернат и времена года», за который я получил от «Фоссишен цайтунг»[xxx] гонорар 6000 рейхсмарок и который затем в издательстве Ульштайн увидел свет в виде книги. Также и второй роман Гайлита «Жестокая земля»[xxxi] был приобретен издательством Ульштайн, за что мне был выплачен задаток в размере 2000 рейхсмарок.

Примечания

[i] О знаменитом датском ученом, раввине Cимонсене см. : David Simonsen: Rabbi, scholar, bibliophile and philanthropist (www. kb. dk/en/nb/samling/js/DSintro. html).

[ii] Английский оригинал см. : www. search. archives. jdc. org/multimedia/Documents/NY_AR1921/00021/NY_AR1921_02918. pdf.

[iii] Троцкий И. Крах датских надежд на торговлю с СССР. (Из дорожных впечатлений) // Сегодня. 1927.

[iv] Троцкий И. Город-сказка (Путевые наброски); Русские в Люксембурге (Путевые наброски); В стране, не знающей кризисов и безработицы (Путевые наброски) // Сегодня. 1931.

[v] Троцкий И. И в Швейцарии тревожно (Путевые наброски) // Сегодня. 1931.

[vi] Троцкий И. Голландия волнуется. (Дорожные наброски); В домике Петра Великого в Саардаме // Сегодня. 1933.

[vii] Троцкий И. Опять в Стокгольме // Сегодня. 1926.

[viii] Проливов (нем. Sund).

[ix] Троцкий И. Русская эмиграция (Письмо из Скандинавии) // Последние новости. 1938.

[x] Протоиерей Александр Александрович Рубец, профессор русского языка и литературы Упсальского университета и Правительственной гимназии в Стокгольме, доктор юриспруденции, писатель и историк.

[xi] Троцкий И. Русская эмиграция (Письмо из Скандинавии) // Последние новости. 1938.

[xii] Троцкий И. Опять в Стокгольме // Сегодня. 1926.

[xiii] Харина Н. А. «Русский Берлин» (1921-1923 годы) // Журналистика русского зарубежья XIX-XX веков. С. 186-208.

[xiv] Kratz G. Russische Verlage und Druckereien in Berlin 1918-1941 // Schlögel K. , Kucher K. , Suchy B. , Thun G. u. a. Chronik russischen Lebens in Deutschland, 1918-1941. S. 501-569.

[xv] Skandura C. Die Ursachen für die Blüte und der Niedergang des russischen Verlagswesens in Berlin in den 20er Jahren // Russische Emigration in Deutschland 1918 bis 1941: Leben im europäischen Bürgerkrieg. S. 405-408.

[xvi] См. : Цфасман А. Б. «Русский Берлин» начала 1920-х годов: издательский бум (www. lib. csu. ru/vch/135/014. pdf); Динерштейн Е. А. Синяя птица Зиновия Гржебина. М. , 2014.

[xvii] Цфасман А. Б. «Русский Берлин» начала 1920-х годов: издательский бум.

[xviii] Струве Г. Русская литература в изгнании. С. 29-32.

[xix] Журналистика русского зарубежья XIX-XX веков. С. 10.

[xx] Частное издательство «Сеятель» Е. В. Высоцкого было основано в Петрограде в 1922 г. Предприимчивый издатель, занимаясь выполнением подрядов по печатанию бланков и книг для госучреждений, нажил значительное состояние. Издательство выпускало ежегодно 50-60 названий научной, научно-популярной и учебной литературы по всем отраслям знаний, справочную и художественную литературу (главным образом переводную классику). Наибольшую известность получила дешевая «Общедоступная библиотека» современной и классической зарубежной литературы - вышло около 200 выпусков). Выпускались также серии методической литературы «Библиотека сельского учителя»; «Библиотека городского учителя», «Литературная библиотека рабочих клубов». Издательство было закрыто в 1930 г. См. : Володарская Л. Сеятель (http://sites. utoronto. ca/tsq/45/tsq45_volodarskaya. pdf).

[xxi] В № 1 и 2 журнала была опубликована «Декларация конструктивистов». Затем журнал был запрещен к распространению в СССР и прекратил свое существование (www. artrz. ru/places/1804808863/1804967053. html).

[xxii] Берберова Н. Курсив мой: автобиография. С. 205.

[xxiii] Цфасман А. Б. «Русский Берлин» начала 1920-х годов: издательский бум.

[xxiv] Троцкий И. История одной драмы (Из берлинских воспоминаний) // Новое русское слово. 1952.

[xxv] Этот союз, образованный в августе 1921 г. , выполнял не только организационные и представительские функции, но также брал на себя обязанность представительства - перед иностранными правительственными и общественными учреждениями, объединениями иностранной печати, отвечал за распространение за границей сведений о русской литературе. В правление Союза входили: И. В. Гессен, В. Д. Набоков, Б. С. Оречкин и др. Союз просуществовал до 1935. Первым председателем Союза был И. В. Гессен, затем А. А. Яблоновский.

[xxvi] Голубева Л. Г. Яблоновский Александр Александрович [15. 11. 1870-03. 07. 1934] (www. az-libr. ru/index. htm? Persons& 000 /Src/0010/e2f1ede).

[xxvii] Нуар Ж. Бал прессы (Фотография в рифмах) // «Aidas» (Иллюстрированное приложение к газете «Эхо»). 1924. № 10(30). 2 марта. С. 6.

[xxviii] Entschädigungsbehörde des Landesamtes für Bürger- und Ordnungsangelegenheiten (Berlin): Ilja Trotzky, Akten Reg. 170 128.

[xxix] А. Галит был по происхождению латышем, но писал на эстонском и считается эстонским писателем.

[xxx] «Vossischen Zeitung» - старейшая берлинская газета либерального направления, закрытая нацистами в 1934 г.

[xxxi] У Гайлита нет произведения с таким названием.

.

Аналог Ноткоин - TapSwap Получай Бесплатные Монеты

Подробнее читайте на

hellip 60px padding-left троцкий русских русской берлине троцкого